Название: Прах и магия
Автор: casusorg
Фэндом: The Mortal Instruments
Пейринг: Джонатан/Кларисса
читать дальшеОн сочетание белого и красного. Праха и магии. С зияющей чернотой глаз. Туннелями настолько тёмными, что из порезов на теле должна сочиться тьма. Но вместо нее кровь. Алая. Густая.
– Скажи, что любишь.
И пальцы снова ложатся на мое лицо, пачкая кровью. Его? Моей? Словно есть разница.
– Скажи, что любишь, и будешь сражаться на моей стороне.
Ответом ему может послужить вогнанный моей рукой осколок стекла, остатки которого так и торчат из его бедра. Я тянусь вытащить их, потому что Джейс, потому что он всё ещё должен чувствовать боль, в отличие от этого чудовища передо мной. Пока они связаны руной, любая битва заранее проиграна. Впервые слова Валентина о том, что любовь – это разрушение, не кажутся пустым звуком. Даже смерть не помешала отцу преподать этот жестокий урок своему последнему ребёнку.
Меня накрывает отчаяние и страх. Настоящий, чистый, пробирающий до костей. Себастьян как языческое злое божество – всемогущий и безжалостный, требующий жертвоприношений.
Отталкиваю его руку, жест глупый и бесполезный, но такой необходимый.
– Я даже как брата тебя полюбить не смогу.
А ведь почти поверила, что у меня это может получиться.
– Ты хочешь идеального старшего брата? Чудесного мальчика Моргенштерн? Так он у тебя уже есть, – его губы складываются в презрительной усмешке. – Джейс. Это он ребёнок твоих родителей. Не я. Именно его Валентин вырастил как сына Джослин. Научил музыке, привил вкус к литературе, искусству. И живописи бы научил, если б мог. Отправил его в другую семью, научиться тому, чего не мог дать сам. Его, приёмыша, вырезанного из утробы чужой женщины, собирался представить как доказательство своей отцовской любви Валентин.
Перед глазами встают шрамы, которыми исполосована спина Себастьяна. Сколько правды было в словах о том, что они появились от руки отца? Было ли хоть что-то настоящее в том человеке, с которым я прожила под одной крышей последние несколько дней?
– Кому Валентин мог хотеть доказать подобное? – я видела, как он вогнал меч в грудь Джейса.
– Джослин. Она была его смыслом, его мотивами, его желаниями. Его всем. Оглянись, – он разводит руки в театральном жесте, – весь этот дом памятник его любви к ней. Сейчас я его понимаю.
Он снова приближается, и хочется убежать, закрыть лицо руками и притвориться, что ничего этого нет. От боевой эйфории, с которой я отбивалась от него меньше четверти часа назад, не осталась и следа. Я пытаюсь мысленно подготовиться к тому, что он может со мной сделать.
Он чертит на мне исцеляющую руну.
– Валентин вырастил Джейса твоим братом, потом назвал его таковым перед всем сумеречным миром. И ты любила его. Полюбишь и меня.
Не спрашивает – утверждает. Целует в лоб, и этот поцелуй показался бы целомудренным, не напомни сухие горячие губы о пальцах, скользящих под резинкой моих трусов, пока он прижимал меня к полу собственным весом.
Себастьян отстраняется и идёт к двери. На ходу бросает:
– Смой кровь, оденься к церемонии. У тебя десять минут.
Когда он возвращается, я стою перед зеркалом, расчесывая ещё влажные после душа волосы. Не было слышно ни скрипа двери, ни шагов, Себастьян просто появился в отражении позади меня. Белые волосы, белая кожа, красный костюм. В полушаге от него я: белая кожа, красные волосы, красное платье. Сейчас мы оба сочетание праха и магии.
– Кларисса Моргенштерн, – он произносит это с улыбкой, нараспев.
– Джонатан, – удивительно, что мой голос не дрожал от презрения.
Я убью его. Любой ценой обращу в прах окончательно.